За плечами осталась Сказка. Впереди – неизвестность, но белый пароход, подошедший к пристани наводил на мысль о том, что неизвестность эта менее бредова, чем шизофренический бред недоигранных в детстве ролей.  Пароход, словно сошедший с гравюр, иллюстрирующих историю Америки середины XVIII столетия не обещал, что следующий уровень будет достаточно технически развит, чтобы умерший в XXI столетии скромный художник, чувствовал себя там комфортно, но позволял надеяться, что хотя бы бытовые условия там лучше, чем в сборной солянке из фэнтези и средневековых легенд.
Джуд был оптимистом. И когда положил на язык марку с розовым слоником, прежде, чем отправляться на встречу с родителями своей девушки, и когда после очередной такой марки, втянул на вдохе белую дорожку невинного «снежка», оказавшегося сортовой смертью а не той разбодяженой сахарной пудрой дрянью, к которой привык Хейворд. Обидно было, что перед смертью он так плохо думал о Майке. Еще обидней, что остался должен ему двадцатку.
С такими мыслями и воспоминаниями, художник взошел на борт «Надежды», рассматривая разномастную компанию своих будущих попутчиков. Спрашивать у, таких же, как он сам, странников о том, долгим ли будет путешествие по Реке и что их ждет впереди, было бессмысленно. А потому оставалось лишь выбрать скучающую в одиночестве красотку, и предложить ей скрасить путешествие беседой.
Девушка, привлекшая внимание Джуда выделялась на общем фоне ярче, чем кусок мыла на угольной куче. Держалась обособленно, стоя у перил и глядя на воду, так, словно чего-то ждала.
- Привет, - он устроился рядом с девушкой, опираясь спиной о парапет, и предложил, - как насчет карт, разврата и выпивки? Я угощаю, а если ты найдешь стаканы, то нам не придется пить с горла.
А угостить было чем. В заплечном мешке менестреля остался кожаный бурдюк с гномьим элем. Сказочное пойло, благодаря которому, Джуд выжил на втором уровне и не свихнулся. Другой вопрос, что большую часть своего пути через Сказочный лес, он был настолько пьян, что его ни смущали ни говорящие звери, ни бабы с русальими хвостами, ни слепая мышь в черных очках с тросточкой, примостившаяся на его плече и травившая скабрезные анекдоты про гомиков.
И Джуд не стал бы клясться на Библии, что мышь эта не была глюком.

Отредактировано Джуд Хейворт (2012-02-03 20:58:13)

Такие женщины там, в так нелепо остановившейся жизни, обычно прямо и недвусмысленно посылали Джуда, а если не посылали, то спустя пару недель отношений, состоящих обычно из секса по первому требованию дамы, бесконечных телефонных разговоров и отнюдь не с подружками, да ловких намеков на приобретение дорогих цацек, Хейворт сбегал от них сам. Благо мир психоделических грез был рядом, а спать можно было на продавленном диванчике в мастерской.
Но здесь все было иначе. И к концу второго уровня это уясняли, наверное, даже самые тупые. Потому вместо резонного совета «отвалить», в ответ на свое предложение Хейворт услышал не просто согласие, а даже готовность обеспечить для воплощения незатейливой развлекательной программы укромное место.
- Выпивка что надо, - улыбнулся Джуд, - первосортный эль гномов с верескового холма, - если тебе это о чем-то говорит.
Табак тоже был кстати. Ни ЛСД, ни сигарет на втором уровне не было. Говаривали, правда в тавернах, что дальше, на четвертом все радости жизни есть в избытке, но где он, этот четвертый? Другая вселенная в этой чертовой башне.
Внизу, приняв из рук девушки складной стаканчик, Джуд  скинул на пол свой мешок и достал оттуда бурдюк. Выдернул зубами пробку, закрепленную веревкой вокруг горлышка и осторожно плеснул заигравший темным золотом напиток в стакан.
- Прошу, - он протянул  стакан девушке, - за знакомство! Меня зовут Джуд. Джуд Хейворт, я был художником. А ты?
Он с интересом взглянул на девушку, словно гадая, кем могла бы быть такая особа в жизни.
Да кем угодно – от скучающей дома жены жирного богатого ублюдка, до официантки.
- Если бы я писал твой портрет, то на тебе была бы униформа.

Как остро начинаешь ценить такие простые радости, как возможность выкурить сигарету, когда их лишен. Джуд позволил себе на миг поверить, что Скарлет действительно с ним флиртует, не для того, чтобы развести на остатки эля – ему было не жалко, а просто, потому что он ей понравился.
-  А еще художнику положен мольберт, палитра, кисти и обнаженная натурщица, она же, по совместительству, муза, - добавил он, благодарно улыбнувшись неожиданному подарку. Не поверил комплименту, но и обижать девушку возражениями не стал.
- Прикури мне сигарету, - зажигалки у менестреля, покинувшего сказку, конечно, не нашлось.
Странное неясное подозрение шевельнулось где-то в глубине сознания художника, и он, словно не расслышал заманчивого предложения собеседницы.
«Сигареты?  Откуда у нее сигареты? На втором уровне есть эльфы и гоблины, пряничный домик и замок Снежной королевы, можно даже найти трубочный табак странного вкуса, но сигареты просто неведомы в этом славном бреду»  Сигареты, если верить слухам, больше походившим на легенды для отчаявшихся, были на других уровнях. Как и все остальное. Хейворт не верил. Решил для себя просто идти вперед и ничему не удивляться.
Это и подвело.
Он просто не стал удивляться.
Приобняв девушку за талию, прижал кончик сигареты к злому огоньку, пожирающему сигарету Скарлет, и затянулся.
- Стилист – это не профессия, а образ жизни, - обронил он избитую шутку, - думаю здесь, - он широким жестом руки обвел пространство, подразумевая не палубу корабля или водную гладь за парапетом, а мир, как таковой, - ты не изменяешь ему.

И только  Джуд жадно затянулся, как роковая красавица, словно сирена, очаровавшего моряка из греческого мифа своей песней, утянула его на дно. И в миг, когда окурок выпал из губ и, мелькнув где-то пред глазами, ушел в сторону, поднимаясь в воде вверх, к свету и воздуху, художник  пожалел только о том, что не докурил эту сигарету.
Думать еще о чем-то просто не было времени – они со Скарлетт ухнули в самую глубину, словно бы там ждала жадная темная воронка, тянущая всякого, кто оказался в воде, в черную бездну.
Так и было.
Легкие загорели от нехватки воздуха, сердце забилось испуганно и быстро. Хейворд выдохнул через нос, и  пузырьки, крупные и мелкие взвились лентой вверх, вслед за окурком, а в ноздри попала вода. И через мгновение она заполнила его рот,  и горло. Отчего-то вспомнилась пословица «Кому суждено быть повешенным – не утонет». Вспомнилась и отпечаталась в сознании картой Таро, где был изображен висельник – дурак, привязанный за ногу  к ветке дерева.
А потом мир померк. На какое-то мгновение, страшное, состоящее из гулкого ритма трепещущего в агонии сердца и пронзающего все существо холода. И в следующий миг, Джуд ощутил, как струйки воды стекают по лицу, а лоб и щеки ласкает легкий, едва ощутимый ветерок. Темнота вокруг была разбавлена  отсветами от бесчисленных лунных бликов  на черной воде.
Отцепившись от девушки, Джуд едва не ушел вниз, но все же сумел не наглотаться черной, лунной, пахнущей тиной и безысходностью воды.
- Тварь, - сообщил он Скарлет свое мнение о ее персоне, - какого хрена ты не дала мне докурить эту чертову сигарету?!
Закашлялся на вдохе и какое-то время отплевывался от воды, стараясь  остаться на плаву, а после, повертев головой, обнаружил  справа тонкую светлую полоску берега и повернул в  его сторону. Нагнав за несколько секунд девушку, Хейворд осведомилсяу нее, не тая желчи в голосе:
- Надеюсь, ты мне объяснишь, где мы и зачем тебе понадобилось это купание?
А ведь все было так хорошо по дороге на третий уровень.